Александр Вигер - студент 3 курса историко-филологического факультета ИГГУ. Сам он родом из Килии. В университете Сашу знают как поэта. А еще он пишет рассказы. Дорогие друзья, сегодня мы предлагаем вашему вниманию цикл рассказов Александра Вигера об актерах. Автору будет интересно узнать, что думают о его рассказах молодые люди. Поэтому свое мнение о прочитанном можно высказать на сайте: izmail.es.
«Актёрский цикл»
Убийство из любви
Мне очень больно вспоминать об этом. Моя маленькая Нина, с её всегда широко раскрытыми на мир глазами, до сих пор каждую ночь снится мне.
Всё началось с её увлечения театром. Прочтя в юности «Ромео и Джульетту», она настолько влюбилась в образ веронской красавицы, что однажды заявила: «Моя жизнь будет бессмысленной, если я не сыграю Джульетту!» Я, как мать и как в прошлом актриса, конечно, поддерживала выбор дочери. После смерти мужа она стала смыслом моей жизни. Чтобы проводить больше времени с ней, мне пришлось уйти из театра и работать то на рынке, то в школе, то в музее - словом, делать всё то, к чему не стремилась, работая иногда на двух работах сразу. Мои старания не прошли даром - я подняла свою дочь.
Когда на её выпускном я увидела, что моя маленькая Нина, не такая уже маленькая - стройная, молодая, красивая, белокурая девушка в синем платье пластично танцует вальс - не смогла сдержать слёз.
Увлекаясь театром, она совершенно забросила личную жизнь, отказывая всем своим воздыхателям. Она зачитывалась пьесами Шекспиром, Мольером, Чеховым, Гоголем, Пушкиным и Бернардом Шоу. Мир театра заменил ей реальность, как «Чайке», что для настоящей актрисы, я считаю, вполне нормально. В каждом актёре должна быть доля безумства.
Нас с ней обошёл стороной конфликт отцов и детей. Она не стремилась в клубы, я иногда даже сама уговаривала её пойти погулять. Мы обе слушали классическую музыку, смотрели интеллектуальное кино, любили живопись, одевались элегантно, доверяя не переменчивой моде, а своему вкусу. В школе над Ниной подтрунивали, обвиняя в старомодности, но ей всегда хватало достоинства не вступать в споры с глупцами.
Она была отличницей, и ей не стоило труда поступить в театральное училище. С тортом и шампанским мы отпраздновали этот день, не подозревая, что медаль может обернуться другой стороной.
Чистая душа Нины постепенно пятналась театральными интригами. Когда на втором курсе ставили спектакль «Ромео и Джульетта» и роль Джульетты отдали не ей, а её лучшей подруге, Нина разорвала с ней все связи и стала отзываться о девушке неподобающим порядочному человеку образом.
Всё чаще она говорила о жертвенности актёрской профессии, о том, что на алтарь славы нужно принести молодость, красоту и личное счастье. Конечно, творческие люди любят произносить громкие слова, но я прежде всего мать, и для меня на первом месте стоит счастье дочери. Лучше пусть она будет счастливой медсестрой, чем несчастной актрисой.
Как-то я высказала ей свои мысли, на что она с упрёком ответила:
- Ты, мама, сама не воплотила свою мечту о театре в жизнь и мне не позволяешь этого сделать.
- Я тебе ничего не запрещаю. Не укоряй меня. Ты же знаешь, тогда я была беременна и не могла работать в театре.
- Нужно было сделать аборт!..
Я ужаснулась её жестокости и лишь проговорила:
- Я же тобой была беременна. Я бы тебя убила.
Она что-то произнесла про алтарь славы, чего я, шокированная, не расслышала.
Спустя некоторое время она потрясла меня новостью: Нина влюбилась! Впервые в жизни. Я, конечно, очень обрадовалась, но, услышав, кто он, поняла, что с радостью я поторопилась. Это был шестидесятилетний режиссёр театра, ставивший уже ненавистную мне «Ромео и Джульетту», Настоящие эмоции выказывать при ней было бы глупо, поэтому я притворилась заинтересованной и попросила Нину познакомить меня с ним.
Старый, толстый мужик с безобразной бородавкой возле носа, в сером помятом костюме, с беретиком и абсолютно не вписывавшимся в образ красным шейным платком, произвёл на меня угнетающее впечатление. Заметив это, дочь мне шепнула:
- Внешность - не главное. Ты только послушай, как он говорит о театре, и сразу влюбишься в него.
Меня терзали смутные сомненья: что может сказать мужик с бородавкой, чтобы влюбить в себя? Тем не менее, я подошла к режиссёру и узнала, как у него подвешен язык.
- О. это Вы создали этот алмаз, - сказал он мне, - очень приятно познакомиться. Могу Вас заверить, что Вы передали его в руки достойного мастера, способного огранить то, что дано природой.
- Огранить или ограничить?
- Не разделяю Вашего скептицизма. Конечно, природный алмаз больше по размерам, но зато ограненный сияет ярче, а ведь именно это определяет ценность дорогих камней. Так что, если я и хочу её ограничить, то только от всего обыденного, пошлого и бездарного.
- Так Вы - ювелир? - спросила я, ожидая скромный ответ, но ожидания не оправдались.
- Да, я ювелир человеческих душ!
Всё с ним мне стало ясно - софист, демагог. Вежливо попрощавшись, я ушла.
Дома я с лёгкостью вывела дочь на чистую воду - Нина, к счастью, не умела врать. Она флиртовала с режиссёром только для того, чтобы получить роль Джульетты, а сразу же после постановки обещала мне с ним порвать. Я долго упрашивала её расстаться с ним сегодня же, но тщетно. Сошлись мы на том, что никакого интима в их отношениях не будет.
После премьеры спектакля Нина неожиданно охладела к театру. Сыграла она Джульетту (именно сыграла, а не вжилась в роль) с технической точки зрения неплохо. Моему восприятию мешала пропасть между чистой девочкой из Вероны и хитрой киевской девушкой. Однако, это моё субъективное мнение, главное, что зрителям понравилось.
Свою холодность к театру она объяснила тем, что театральная слава несоизмеримо мала с популярностью кино. Теперь её всё реже можно было увидеть с текстом пьесы в руках и всё чаще - за просмотром кинофильмов.
Украинское кино, как известно, умерло, и надеялась она сняться хотя бы в сериале. Ей с её аристократизмом было не очень приятно опускаться от Джульетты к какой-нибудь героине-любовнице из очередного мыла. Однако примеры Сергея Безрукова, снявшегося в сериалах «Бригада» и «Есенин», и Константина Хабенского с его «Улицами разбитых фонарей» вдохновляли Нину и заставляли её считать сериалы переходным этапом к большому кино.
Ни одна мать не может наблюдать моральную деградацию своего ребёнка. В ней развивались скрытность, завистливость, гордыня, и это пугало меня. Все мои упрёки Нина парировала термином «маска» и уверением, что это только в кругу избалованной богемы она такая, а со мной всё та же «белая и пушистая» маленькая девочка.
После многочисленных просьб её наконец-то утвердили на роль в одном сериале, но поставили условие - она должна сниматься обнажённой. Я догадалась, о каком сериале идёт речь, и ужаснулась уже одному только факту, что моя дочь захотела участвовать в нём. Осознавая, что словами её не переубедишь, но всё-таки цепляясь за призрачную надежду, я заклинала её отказаться.
- Нельзя, мама, нельзя. Этот сериал произведёт фурор в мире искусства. Это же не дешёвая порнография, а изысканное, тонкое эротическое творение мастера. Не воспользоваться таким шансом - это похоронить заживо свою популярность.
- Мастера, говоришь. Маргаритой себя возомнила? Опять влюбилась в изящного художника?
- Тебе врать бессмысленно. Не влюбилась, но заинтересовал он меня, как человек, гораздо сильнее всех предыдущих режиссёров. Ему тридцать лет, бородавок на лице нет, словом, мужчина в самом расцвете сил. Его убеждения невероятно прогрессивны. В искусстве он считает главным не таинственность, туманность и наигранность, а, наоборот, искренность, откровенность, ясность. Никаких огранок и ограничений: природный алмаз его взгляду приятнее минерала, побывавшего в руках ювелира. Он не ювелир человеческих душ, он добытчик драгоценностей!
- То есть всё отличие между театральным и кинорежиссёром в том, что у первого ты одета, а у второго покажешь миру грудь и бёдра?
- Нельзя быть такой вульгарной, мама. В сериале главное обнажить душу. Нагота тела - это всего лишь средство, а не самоцель. Перед объективом камеры я буду самой собой, а не придуманной четырнадцатилетней девочкой. О, мама, это самое великое счастье в мире - быть в искусстве самой собой, и ради него я готова пойти на всё!
- В смысле?
- На роль в сериале претенденток гораздо больше, чем в театре, и то, что меня сегодня утвердили, ещё не значит, что это утверждение окончательно и бесповоротно. Конкурентки будут бороться до последнего, и они потеснят меня, если я поведу себя неправильно. Поэтому, мам, никаких табу на счёт интима. Наш режиссёр - фрейдист, он не питает беспочвенных иллюзий в отношениях с женщинами. Я, если честно, тоже в любовь особо не верю. Так что, если хочешь, чтобы имя твоей дочери вызывало трепет у ценителей искусства, дай мне полную свободу действия.
Каждое её слово, как гвоздь, вбивалось в моё сознание. Мне хотелось завыть от боли, опуститься до грубой матерщины и даже ударить её, но, сдержав себя, я лишь проговорила:
- Я хочу, чтоб ты была счастлива, доченька.
- Тогда не мешай.
Она подошла ко мне, обняла, поцеловала и ушла в свою комнату. Прикосновение её губ к моей щеке напомнило мне поцелуй Иуды.
Спать я не могла. Воображение рисовало мою дочь в руках разных толстых, старых и волосатых мужчин, притворяющихся ювелирами душ, добытчиками алмазов, скульпторами талантов, алхимиками сознания, художниками кадра и так далее. Она постепенно будет терять свой талант, ум, женственность, человечность, обретая сомнительную популярность, скорее всего, не актрисы высокого кино, а порноактрисы. Оценивать её мастерство будет не золотая интеллигенция, а озабоченная масса. И я, её мать, ничего не в силах сделать.
Слёзы градом текли по моему лицу, а сознание подсказывало цитату из Гоголя «Я тебя породил - я тебя и убью!» Вначале эта мысль ужаснула, но потом я заметила, что она испугала меньше, чем предначертанное для моей дочери будущее.
На цыпочках я вошла в её комнату с подушкой в руках, наклонилась, поцеловала её в лоб и задушила. Никогда мне не забыть того, как она боролась за жизнь! В ту ночь я постарела на целую жизнь.
…Мне дали восемь лет строгого режима, но это неважно - самое тяжёлое наказание я вынесла себе сама.
Надеюсь, Бог меня простит.
Не поступила
В одном из киевских общежитий абитуриент Николай Чайковский уже который час репетировал монолог Гамлета, надеясь поступить в театральное училище. Изнурительная декламация утомила его: голос садился, голова болела, на лбу выступали капельки горячего пота. Решив, что перед экзаменом лучше отдохнуть и развеяться, он вышел на улицу.
Августовская прохлада пришлась по душе Чайковскому. Мягкий звёздный вечер настраивал на лирический лад, свежий ветер бодрил, развевал длинные волнистые волосы будущего актёра. Вообще образы Чайковского и вечера необычайно гармонично сочетались: стройный, высокий блондин с овальным, «лунным» лицом, ярко-зелёными, словно фосфорическими глазами, ямками на худых щеках и тонкими аристократическими губами. Изящные музыкальные пальцы, пластичные движения, элегантная одежда и умение её носить делали Чайковского человеком не от мира сего, необыкновенным образом переселившегося в наш прагматичный мир из богемного круга XIX столетия.
Прогуливаясь, он увидел девушку в скромном белом платье, которую он уже видел в общежитии, но тогда он был занят и не подошёл. Теперь же ему ничего не мешало познакомиться с ней. Чайковский безошибочно определил, что она провинциалка, скорее всего, такая, из-за которых на дискотеках дерутся бравые сельские парни за неимением альтернативы. Она же, судя по всему, сбежала от этих хулиганов, стремясь к красивой столичной жизни, к таким молодым интеллектуалам, как Чайковский, которые могут предложить нечто большее, чем пьянку, драку и сеновал. По-видимому, она мечтает о стихах при луне, шампанском, розах и завтраке в постель. Ему же хотелось блеснуть эрудицией, и он не сомневался в том, что сможет произвести впечатление на наивную простушку.
О таких, как она, Чайковский не мечтал. В его грёзах воображение рисовало холодную, роковую женщину, с мощным интеллектом, гордым, презрительным взглядом и неприступной натурой. Чайковскому хотелось пострадать, побывать на грани суицида, сумасшествия и алкогольной зависимости, но в последнюю минуту спастись, с головой окунувшись в театр. Да, есть люди, мечтающие о страданиях, ведь понятия «жена», «дети», «свадьба» и «семья» навевают на них жуткую скуку.
Незнакомка выглядела совсем не так, как мечта Чайковского. Её нельзя назвать красивой, но милой - вполне. Фигура не совсем 90-60-90: талия немного шире модельной, невысокий рост, но зато полная грудь, такая, какими щедро награждает природа провинциальных украинских девушек! Лицо приятное, простое, с таким легко затеряться в толпе или быть аферисткой: большие синие глаза, вздёрнутый носик, пухлые алые губы, способные на мощный засос. Длинные русые волосы завершали её образ.
Чайковский довольно долго изучал её перед тем, как подойти, словно писатель, нашедший прототип для своего персонажа. Выбрав, наконец, стиль общения, смоделировав первые фразы диалога и убедившись в том, что всё пройдёт гладко, он «лёгкой джазовой походкой» подошёл к незнакомке.
- Как нехорошо такой красивой девушке гулять ночью одной. Позвольте скрасить Ваше одиночество, - промурлыкал Чайковский.
Девушка, не привыкшая к такому лестному тону, немного смутилась и, собравшись с мыслями, ответила:
- Зачем на «Вы», мы же одного возраста. Я Маша, а одна, потому что репетирую басню Крылова «Ворона и сыр».
- Очень приятно. Николай Чайковский, можно просто Коля. Я тоже собираюсь поступить в театральное.
- Правда? - по-детски радостно вскрикнула Маша, но, осознав, что в ответе есть нотка сомнения, способная обидеть Чайковского, добавила. - У Вас, то есть, у тебя на лице написано, что ты актёр или художник, или музыкант. Точно, музыкант. У тебя же такие музыкальные пальцы, и фамилия.
- О да, сравнение с Петром Ильичом всегда льстило мне. В детстве я даже ходил в музыкальную школу и кое-что умел играть на рояле, но, повзрослев, понял, что искусство действия мне ближе искусства звука.
Высокие глаголы очаровывали Машу, уставшую от матов через три слова. Она наслаждалась не столько смыслом сказанного, сколько манерой говорящего, звуковыми модуляциями голоса, плавными жестами.
- Музыка, Чайковский - это так возвышенно! Почему у нас в селе слушают или матерный рэп или клубняк? Я сама не доросла до классики, но мне кажется - это сила.
- О да! Не только село, но и город погряз в мёртвой, однодневной музыке! Меня радует твоя сознательность. Двадцать первый век не дал миру ни одного гениального композитора, и боюсь, что не даст… Привыкли мы к формату песни в три минуты, к «гопцаце», извини за просторечие, а «привычка свыше нам дана, замена счастию она», как говорил Александр Сергеевич. Но если ты пожелаешь, я могу включить у себя на телефоне «Лебединое озеро».
Маша с радостью согласилась, хотя поклонницей классики она никогда не была.
Бодрые, весёлые звуки знаменитой композиции гения наполняли вечер ощущением лёгкости, воздушности и, что самое главное, искренности, которой катастрофически не хватало. Коля слушал с таким выражением, словно он - выдающийся музыкальный критик, а Пётр Ильич - начинающий композитор, который вживую играет ему своё произведение. Несколько кивков головой на протяжении мелодии, будто говорящих «хорошо-хорошо, играй дальше» убедили в покровительственном отношении любого стороннего наблюдателя, но не Машу, в упор не замечающую самовлюблённости нового друга.
- Как хорошо он сыграл, - сказала Маша, хотя на лице у неё было написано: «Как хорошо ты слушал».
- Прекрасно! Но что могут передать даже самые лучшие колонки? Нет, классику нужно слушать только вживую, в зале с хорошей акустикой, каких в Украине, к сожалению, очень мало.
Вообще эти высокие технологии убивают душу не только музыки, но и театра, и кино. Миллионы долларов тратятся на 3-D спецэффекты, трюки, взрывы, а вы покажите мне взрыв души! Нахваливают 3-D очки: в них, видите ли, эффект полного погружения в реальный мир. Читая стихотворение Цветаевой о неуловимости Бога, пролетающего мимо окон, я физически ощутил Его неуловимость, колыхнулся в сторону вслед за Ним и даже собирался протянуть к Нему руки!.. Вот оно истинное искусство, не нуждающееся в дешёвых спецэффектах.
Комедии Чарли Чаплина смешны без звука и цвета, не говоря уже отсутствии операторских выкрутасов и модном в сериалах смехе за кадром. За кадром смеются, а по ту сторону экрана - нет. Актёрское мастерство, талантливый сценарий - всё, что нужно и в комедии, и в других жанрах кино.
Критический пыл понравился Маше, решившей, что Коля способен не только восхищаться, но и клеймить, при этом и то, и другое он делает одинаково хорошо.
Не совсем уловив главную мысль Чайковского, она, стесняясь молчать, вставила:
- А мне нравятся советские комедии. Особенно «Приключения Шурика». А из заграничных - «Американский пирог».
Сказав это, она сконфузилась, испугавшись, что он, эстет, осудит её за примитивный вкус.
К счастью, Чайковский разделял её позицию.
- Зачем стесняться? «Американский пирог» - очень смешная комедия, и пусть поборники так называемого «высокоморального юмора» утонут в своём ханжестве. А комедии Джима Кэрри - это вообще нечто! Его мимика вызывает у меня восхищение. Настоящий комедиант должен шутить не только словами, но и невербально. Грубо говоря, он должен уметь кривляться, чего наши комики, строящие из себя супермачо и джентльменов, делать не умеют.
Воодушевлённая общностью вкусов Маша, вначале несколько стеснялась, а затем с азартом принялась обсуждать фильмы «Тупой и ещё тупее», «Не грози Южному Централу» и все части «Пирога».
Чайковский смеялся сдержанно, аристократически, немного обнажая ровные белые зубы, а Маша хохотала от души, особенно над шутками ниже пояса.
- Смешная шутка ниже пояса лучше несмешной шутки выше головы - афористически подытожил Чайковский, и с мастерством многогранного актера переменил тон беседы. Сейчас холодно. Мне стыдно, что я забыл о кодексе чести и не предложил тебе укутаться в мой пиджак.
Единственный раз в жизни, когда её плечи покрывали своей верхней одеждой, был у Маши, как и у многих, на выпускном, да и то, парень сделал это не от великодушия, а с одним-единственным, всем понятным намерением. Чайковский тоже вначале хотел переспать с ней, но, вспомнив теорию Фрейда сублимации сексуальной энергии в творческую, решил, что это может помешать ему на экзамене. Маша была полностью в его власти, а он не пользовался этим - такая позиция давала ему право считать себя выше животных и животноподобных мужчин.
Поотказывавшись для приличия, Маша всё-таки с радостью накинула на свои круглые, озябшие плечи колин пиджак.
Чайковский сделал мхатовскую паузу и без видимой связи со всем вышесказанным начал говорить:
- Вот ты спросишь меня, почему на экзамене я буду читать монолог Гамлета? (На самом деле Маша и не собиралась об этом спрашивать, но его вопрос прозвучал настолько убедительно, что она поверила, словно и вправду весь вечер хотела спросить только об этом). Я тебе отвечу. Я и сам Гамлет. Я и сам трагический герой.
В любой пьесе должен быть конфликт. В одних это конфликт отцов и детей, в других - богатых и бедных, умных и глупых, добрых и злых, влюблённых и невлюблённых. Гамлет - единственная пьеса на планете Земля, в которой представлен конфликт Человека и Мироздания!.. Ни мать Гамлета Гертруда, ни Офелия, ни тень его отца, ни череп Йорика, ни Лозенкранц и Рибенкранц, или как их там, не нужны в этой пьесе. На их месте были бы другие, они бы не предавали Гамлета, любили бы его, а принцу Датскому всё равно было бы плохо... Он уже чувствовал себя преданным, хотя бы потому, что родился на свет. Нигде: ни в нирване, ни в раю, ни в небытии он не нашёл бы себе покоя. Вот глубина, вот жизнь!
Лучше всего Гамлета сыграли, по моему мнению, Владимир Высоцкий и Евгений Евстигнеев. Высоцкий кричал так, что в первых рядах зрители ощущали животный ужас, опасаясь, что он сорвётся и бросится на них. Евстигнеев шептал, но этот шёпот оглушал даже последние ряды.
Вот говорю я с тобой о музыке, о юморе, смотрю на твоё ангельское лицо (Маша засмущалась), а сам думаю только о том, как бы завтра сыграть: по Высоцкому или по Евстигнееву?
Маша восприняла это замечание, как слова истинного художника, которому искусство дороже личной жизни, и восхитилась им в который раз.
- Существует даже отрасль науки «Гамлетоведенье», бесплодно пытающаяся объяснить этот феномен. Я сам не до конца понимаю, но образно представляю это так. Заброшенный многоэтажный дом посреди пустыря. Такой же заброшенный человек взобрался на крышу. Перед ним открывается прекрасная панорама города, города, в котором у него никого нет.
У человека всегда была мечта летать. Он летал на самолёте, во сне, прыгал с парашютом, но осознавал, что всё это не то. Посчитав, что именно сейчас и только он способен обмануть земное притяжение, парень прыгает и ощущает величайшее счастье мира - свободное парение. Казалось бы, стоит взмахнуть руками, и он полетит, но законы Мирозданья неумолимы - тело с бешеной скоростью врезается в землю. Мечта разбивается о реальность.
Этот монолог потряс Машу сильнее всего. Такое ощущение, что Чайковский сам всё пережил. Подпав под власть таланта, она, как наркоман, ждущий дозу, ожидала его слов, от которых она стала чуть ли не физически зависима.
Чайковский, как тонкий наблюдатель, видел это и не мог не порадоваться своему магнетизму. Он пленил девушку настолько, что предложи Чайковский вместе спрыгнуть с многоэтажки, Маша без раздумья бы согласилась. Физический контакт, даже поцелуй разрушили бы эту иллюзию, сделали бы из него простого смертного, доступного ей. Чайковский, борясь с основным инстинктом, прижал свои губы к её рукам и сказал:
- Я очень уважаю тебя, Маша. Ты человек, борющийся за свою мечту. В отличие от чеховских трёх сестёр ты не просто грезишь «В Москву, в Москву!», а собираешь всю волю в кулак и пробиваешь себе дорогу к славе. Простая, чистая девушка. Таких, как ты, не хватает в искусстве.
Маша от таких комплиментов растаяла, как сахар в горячем чае.
Это был достойный финальный аккорд мелодии вечера. Абитуриенты пошли в общежитие, надеясь хоть немного выспаться перед экзаменом.
Чайковский, безусловно, сдал экзамен. Тактика начать с шёпота Евстигнеева и перейти на крик Высоцкого произвела впечатление на приёмную комиссию, а его сексуальная неудовлетворённость органически перетекла в гамлетовское недовольство законами Мирозданья. Чайковский, помимо всего прочего, поблагодарил за успех дедушку Фрейда.
Маша же провалилась. Декламируя басню, она не могла думать ни о чём другом, кроме Чайковского. Его слова о трагичности так сильно зацепили Машу, что она автоматически употребляла трагические нотки в голосе во время чтения.
- Я понимаю, Мария, что потерю куска сыра можно расценить, как трагедию, но всё-таки мне кажется, что Вы ошиблись с жанром, - с сарказмом заявил ей голова комиссии.
Маша долго жаловалась на некомпетентность экзаменаторов, обильно поливая его белую рубашку солёными слезами, а Чайковский делал вид, что сочувствует. На самом же деле ему было глубоко наплевать, что ждёт бедную девушку, ведь главное, что первый шаг навстречу славе сделан!
2
Прошло несколько лет. Судьба Чайковского сложилась как нельзя лучше: он стал центральным актёром труппы, его гонорары за спектакль были одними из самых высоких в Украине, знаменитого актёра приглашали в несколько высокобюджетных фильмов.
В один осенний вечер он на своём чёрном мерседесе поехал на окружную, чтобы снять напряжение после утомительной пьесы в объятьях проституток.
По крыше барабанил мелкий, противный дождь, тёмная дорога освещалась фонарями и фарами машин других клиентов, лёгкий туман и клубы сигаретного дыма создавали атмосферу таинственности.
Чайковский, замечающий раньше по долгу службы детали, ускользающие от глаз обывателей, не особо зацикливался на фоне, сосредоточив своё внимание на женщинах. Среди торговавших телом он увидел несовершеннолетнюю, не по годам развитую девушку, которую бы менее наблюдательный мужчина мог бы принять за взрослую, рискуя оказаться за решёткой. Малолетку выдавал взгляд, ещё не полностью погрязший в пороке, но неотступно приближающийся к этому.
Далее перед Чайковским предстала однотипная галерея проституток. Девушки в коротких кожаных юбках, в колготках в крупную сеточку и чёрных лакированных куртках курили дамские сигареты и зазывали клиентов, изображая знойную страсть. Чайковский ненавидел наигранность, и хотя среди ночных бабочек были довольно аппетитные особы, снимать никого из них он не хотел.
Приглянулась ему другая девушка. Одета она дешевле, ноги её прикрыты, что Чайковский воспринял, как плюс. У некоторых из предыдущих девушек ноги были или кривыми, или толстыми, а демонстрируя недостатки, они вызывали у Чайковского подозрение о профнепригодности. Зато эта проститутка обладала большой грудью, на которой она и сделала акцент с помощью откровенного декольте. И что окончательно убедило Чайковского: девушка не играла перевозбуждённую нимфоманку, а спокойно курила сигарету, вызывая юношеские мечты о недоступной роковой женщине.
Чайковский подъехал к ней поближе, приподнял стекло и спросил имя и цену.
- Виолетта, - представилась она и назвала трёхзначное число.
Тут Чайковского переклинило. Простые черты лица этой девушки, её пухлые губы, синие глаза, русые волосы были ему знакомы. Отведя взгляд, и ещё раз взглянув на неё, он удивлённо спросил:
- Маша?
Девушка, подумав, тоже узнала своего клиента и, сев к нему в машину, саркастически ответила:
- Тут у нас все Жанны, Виолетты и Анжелы, а не простые Дашки, Машки и Наташки. Мужиков, видите ли, заводят французские имена!
Со времени их последней встречи Маша немного изменилась: голос огрубел, кожа стала не такой гладкой, зубы пожелтели от сигарет, глаза потускнели.
У Чайковского пропал разве что его молодой энтузиазм, во всём остальном он оставался мужчиной в самом расцвете сил.
- Как ты оказалась здесь? - спросил Чайковский после долгого молчания.
- Не поступила, возвращаться в село не хотелось, поработала уборщицей и дворником, но денег на жизнь не хватало, и я решилась стать проституткой. Дрянная история, не хочу рассказывать.
- А почему во второй раз не попробовала поступить?
- Честно говоря, кроме как актрисой, я никем быть не хотела и на другие специальности даже не подавала заявки. А на театральное я хотела попробовать на следующий год, но в моей жизни стало итак слишком много лицедейства. Каждому клиенту придумывай историю своего попадания в проституцию, милиции пытайся втереть, что просто мимо проходила, маме… Маме врать особенно больно: не могу, видите ли, приехать, ведь я на гастролях. Знала бы она, где и с кем я гастролирую!
Маша заплакала, что делала, видимо, редко, и тушь толстой чёрной змеёй расползлась по её щекам. Чайковский достал из кармана платок и утёр Маше слёзы, что очень тронуло девушку, о которой никто не заботился.
Маша продолжала о наболевшем:
- Жду не дождусь, когда проституцию легализуют. Надоело оправдываться перед оборотнями в погонах, делиться с ними своими кровными или расплачиваться натурой. Устала слышать, что мы язва общества, особенно от тех, кто едет сбросить к нам своё напряжение.
Чайковский полностью согласился с последними словами Маши, ведь у него в труппе тоже есть актёр, который на словах бичует «падших женщин», а сам вечерами заезжает к ним на огонёк.
- А ты что у нас в «логове порока» забыл? Жена надоела?
- Я не женат.
- Тогда неужели такому ловеласу, как ты, трудно найти себе женщину на вечер?
- Нет. Просто я устал врать. Актрис и поклонниц нужно увлекать пламенными монологами о том, что я Гамлет, Чичиков, Треплёв или Сатин. А я не Гамлет. Он выдуман, а я- жив. Надоело говорить женщинам, от которых мне нужен только секс, о родственности наших душ.
Здесь всё честно. Я хочу женщину - я её получаю, без притворства, лицемерия и наигранности. Наглядное олицетворение теорий Маркса и Фрейда. Грубо говоря, всё, что нужно человеку - это секс и деньги. Голову на отсечение, мне нужно ещё кое-что, но что именно - не сказать словами.
- А знаешь, чего я хочу?
- Чего? - с неподдельным интересом спросил Чайковский.
- Поцелуй меня.
- Так проститутки вроде бы не целуются.
- А ты поцелуй меня, как актрису. Я об этом со дня нашей встречи мечтала.
Тонкие губы Чайковского и пухлые Маши спались в не совсем любовном, но более чем дружеском поцелуе.
- А ещё я хочу послушать твои монологи об искусстве. Хочется возвыситься над этой дрянью.
- Я вообще-то подразочаровался в искусстве, но для тебя что-нибудь придумаю. Итак, современный украинский театр, по моему мнению, нуждается в первую очередь в талантливых драматургах, ведь хороших актёров в нём достаточно…
Так и стали друг для друга отдушиной Маша из мира проституции Чайковский из, может быть, не менее порочного, но прекрасного мира искусства.
Олег Стефанов
Это последний и единственный автобиографический рассказ цикла.
Искусство вообще и актёрская профессия в частности всегда интересовали меня, хотя бы уже потому, что мой папа в своё время работал актёром. С распадом килийской труппы пути папы и Олега Стефанова разошлись. Папа устроился работать на заводе, а Олег Стефанов со второго раза попал в труппу львовского театра имени Леся Курбаса. Однажды мне посчастливилось встретиться с Олегом Стефановым в Килии. Об этой встрече и о своих впечатлениях я и собираюсь рассказать вам, своим читателям.
Было мне тогда пятнадцать лет. Мы с мамой стояли в парке возле памятника Ленину и ждали актёра. Стоял жаркий летний день, переполненный зеленью деревьев и солнечным светом. Ждать пришлось недолго, вскоре к нам подошёл стройный, смуглый мужчина с обильной щетиной на подбородке и по-актёрски расхристанными волосами. Одет он был просто: в лёгкой серой рубашке с короткими рукавами, такого же цвета штанах и сандалиях, хотя, когда он шёл, сложилось впечатление о его босоногости. Вообще его одежда разрушала все стереотипы о щеголеватости актёров в быту, их ярких шейных платках, шарфах, беретах и так далее. Олег Стефанов показался мне похожим на Иисуса Христа.
Из парка мы пошли в ближайшее кафе. Себе и маме он заказал сок, а мне клубничное мороженое. Вначале я чувствовал себя не совсем в своей тарелке, ведь не всегда легко найти общий язык с незнакомым человеком, тем более таким солидным, поэтому просто наслаждался мороженым и слушал его беседу с мамой.
Голос у Олега Стефанова мягкий, ласковый, с таким отлично играть героев-любовников.
Актёр сделал замечание о том, что Килия почти не изменилась с момента его переезда во Львов. Город Льва он характеризовал, как спокойный, высококультурный, с хорошей архитектурой. Тем не менее, никакого высокомерия по отношению к Килии, в отличие от мажористых одесских студентов-официантов, забывших, кто они и откуда, он не проявил. То же самое и отношение к нам с мамой - простому школьнику и учительнице химии - никакого пафоса и проявления статуса. Глубокий демократизм, присущий далеко не всем людям искусства, настроил меня еще более благожелательно.
Безусловно, жителей юга Украины не может не интересовать вопрос украинского национализма, процветающего именно в Западной Украине. На вопрос о сносе памятника Тургеневу и об установлении на его месте монумента Шухевичу, главе украинского НКВД Олег ответил, что памятник Тургеневу не снесли, а перенесли в другое место. Это меня, поклонника «Отцов и детей» и «Рудина», успокоило, но всё же личность Шухевича, думаю, более чем противоречива.
Вообще, отношение к украинскому национализму у меня ещё окончательно не сформировалось. С одной стороны, здоровый патриотизм необходим каждому государству, а в любви к стране, как и во всех видах любви, можно перегнуть палку. С другой стороны, такие проявления морального уродства, как срывание медалей ветеранов 9 Мая, я считаю категорически недопустимыми, и за такие грехи любое земное наказание покажется мягким.
Смею надеяться, что агрессивные методы пропаганды украинской идеологии - скорее неприятное исключение, чем правило. Тот факт, что партия «Свобода» не прошла трёхпроцентный барьер - яркое тому доказательство. Поэтому большую часть жителей как Западной, так и Восточной Украины, я считаю своими братьями.
Доев первую порцию мороженого, я без ложной скромности попросил вторую и продолжил слушать ещё более внимательно, ведь речь зашла о театре.
- Много есть молодых талантливых ребят. Несколько приехало из Донецка, схватывают всё на лету, и у них, у молодых, есть чему поучиться.
- А тебе не надоело каждый день репетировать один и тот же спектакль? У вас же ставится одна, максимум две пьесы в год? - спросила мама.
- Если так рассуждать, то надоест. А я каждый раз, как впервые выхожу на сцену и играю по-новому. Вообще, в сорок пять лет жизнь только начинается!
Эта мысль воодушевила меня, так как она гласила об омолаживающем эффекте искусства, а кто не хочет быть вечно молодым?!
Олег спросил меня, что я читаю. Я назвал Пушкина, Чехова и Горького.
- Чехов, - мечтательно произнёс актёр.- Я играл Трофимова в спектакле «Вишнёвый сад».
Это меня поразило. Юный чеховский мечтатель - один из моих любимых персонажей во всей мировой драматургии. Я бы сам при наличии таланта перевоплощения хотел бы сыграть именно его.
- В Германии некоторые театры строят в заброшенных гаражах. Я был в одном из таких во время представления мистерии Сократа об ангелах, которые зави