Екологія
26.06

Дунайская дельта: вода в воде, или Дунай – европейский Нил

29 июня - Международный день Дуная



Лирическое эссе – редкий жанр и неожиданный тон для серьёзного венгерского новостного портала Magyar Idоk. На эти возвышенные размышления и прочувствованные строки Дьёрдя Миклоша Сараза вдохновил наш общий Дунай, точнее, его дельта. Статья венгерского автора так и называется «Дунайская дельта» (https://magyaridok.hu/lugas/duna-delta-3008365/). 
 
Если где-то и можно прочувствовать таинство реки, воды, то это в дельте Дуная. В сущности, здесь всё вода. Куда ни глянь - везде вода. За водой не видно Дуная. Как будто плывешь к праисточнику мироздания. Это уже не река, а только вода. Огромная масса флюидов. Как созидающая сила. Будущность. Начало. Источник всего. И жизни тоже. 
На ум приходят бурлящие древние воды месопотамских и древнеиндусских мифов о природе, колыхание безбрежных рек первозданного хаоса. Вода – отправная точка творения. Сначала была вода как питательная среда. Река, океан… Потом появилась твердь - остров.  Эдем, рай. Ритуальное погружение в воду, в реку – будь то Ганг, Иордан, Дунай или Тиса – не что иное, как приятие. Символ того, что человек приемлет свою судьбу,  смиряется с ней. Погружение означает возвращение во Вселенную, в великое целое, в еще не оформившуюся  безопасность.     
Геродот писал, что Египет – подарок Нила. А украинский писатель Юрий Андрухович считает, что Дунай – другое название Нила. Тогда выходит, что дельта -  подарок Дуная. Это волшебный мир. Сказочный и ужасный. Чудо и суровая реальность одновременно. С одной стороны, чудо первозданной, дикой природы, а, с другой, - кошмар малярийной лихорадки, болотного комарья, острова прокаженных и обреченных на убийственный труд заключенных в десятилетия диктатуры.  
И названия поселений здесь экзотические: Бабадаг, Махмудиа, Караорман, Горгова. Наконец, Измаил, бывший мощной крепостью турецкой дельты и воспетый Байроном. Эти пять тысяч квадратных километров площади  захватывают, затягивают. Как это делают в буквальном смысле здешние болота, не проходимые для чужаков, для тех, кто вторгается в этот мир, который может навсегда их поглотить. Здесь все движется, колеблется, колышется, волнуется, погружается и всплывает. 
Широко несущая свои воды река образует мели и острова, сама их обходит, потом сама себе преграждает путь и одним большим выдохом, одним мощным толчком-разливом смывает всё в море. Это водный и тростниковый лабиринт плавучих островков, ручейков, болот, каналов…  
Среди пышных зеленых полей, цветущих лугов, пузырящихся болот, плотных зарослей тростника, между холмами и равнинами кажущаяся неподвижной в миллионе своих ручейков и протоков река стремится в море. В дельте более пятидесяти поселений. Это рыбацкие деревни, главная улица которых – тоже вода, какой-то канал или ручей.  
Поднимаемся немного выше - и здесь, на болгарско-румынском участке Дуная, где на фоне средиземноморского пейзажа течет отяжелевшая, ленивая река, порой кажется, что мы в Африке. Гигантский диск солнца пустыни, как тяжелый фонарь, висит на горизонте: и в самом деле, Нилом стал Дунай. 
В поэме "Колебание тростника" Жигмонд Палочаи, венгерский почитатель дельты Дуная, задается вопросом: "что же делает с собой река", перед тем как потерять себя, исчезнуть в соленой воде? И тут интересен не столько ответ, сколько побочное утверждение исследователя мира воды и топей, что "слияние, впадение" не может быть целью реки. И, действительно, где-то в окрестностях Силистры она как будто спохватывается, раздумывает, продолжать ли путь, не повернуть ли назад. Как будто хочет избежать своей участи.  
Но напрасны сомнения и грусть. Ничего нельзя сделать: воды неотвратимо катятся в море. И вот прорыв Дуная. Его славный конец. Там, где встречают река и море, и при ясной погоде не видно берега. Все позади – каналы, протоки, плавучие острова, море тростника, неуловимая точка впадения - нулевой километр… Вокруг только вода, вода и вода. Здесь нет уже ничего, что раньше было рекой, нет берега, русла – лишь воздух и вода. Облака, дымка, солнечный свет и вода. А река, кажется, течёт прямо в синеющую даль, в небеса.
И все же это еще Дунай. Ведь на протяжении долгих километров в море река - все еще река. Пресные воды сливаются с солёными – и вот уже Дунай всего лишь другого цвета и другой температуры поток в безбрежности моря. Постепенно и окончательно он растворяется, смешивается, исчезает… Вода в воде. 

Перевод с венгерского Натальи МЕССОЙЛИДИ