Депутат Госдумы Арефа Третьяченко. Поверженный идол (Окончание. Начало в «КН» за 27 августа 2016 года)

К каким способам прибегали отец и сын Третьяченко для приобретения земли – это длинная история, хотя и чрезвычайно интересная. Надо бы начать с того, как Эммануил Николаевич Третьяченко (отец Арефы), будучи ещё башмачником и кабатчиком, делал бабельцам «благодеяния» в трудные минуты их жизни, пока не стал арендатором их земли. Когда отцу стало невмоготу самому «работать», пришлось оторвать от наук единственного сына Арефу (это было 20 с лишним лет тому назад, когда Арефа учился в ветеринарном институте). Не дав сыну окончить институт, отец передал ему управление бабельской землей, да и сам бросил наследственное ремесло, взявшись вместе с сыном «пахать» и добро наживать. Надо бы упомянуть и про их «благодеяния» в голодный 1899 год, когда бабельцы буквально пухли от голода. В этот год поселяне вынуждены были обратиться к своим исконным «благодетелям», отцу и сыну Третьяченко, которые не только «накормили и напоили», но и «спать» уложили – многих навсегда лишили земли, став сами её обладателями. А заканчивается этот интересный рассказ приобретением земли на подставное лицо – на имя бабельца, который вскоре, когда выкуп земли был закончен и покупка поселянской земли иногородними стала свободна, переменил крепостные акты на имя фактических скупщиков Третьяченко.  

В 1905 году бабельский коммунальный совет вынужден был непосредственно ходатайствовать перед бессарабским губернатором  о защите поселян, «воспретив господам Третьяченко раз и навсегда опутывать жителей села Бабель».  

«16 – 17 лет назад, - писали «коммуналы», - в нашей коммуне Бабель измаильский житель Мануил Третьяченко, совместно с сыном Арефой, начали брать в аренду от местных жителей по дешевой цене землю, а 

7 лет назад, воспользовавшись бедственным положением тех же поселян, по случаю неурожая хлеба, начали приобретать землю навечно по 25-30 рублей за десятину и, таким образом, приобрели более 750 десятин, которые самоправно выделили в один участок и на том участке построили хутор с водопроводом и ветряной водокачкой, а в коммунальное управление обратились с просьбой выдать им мирской приговор, которым раз и навсегда купленная навечно ими земля была бы выделена в один участок, и в благодарность предложили обществу безвозвратно до 250 килограммов  ячменя». Такова «щедрая благотворительность» Арефы Третьяченко – 250 кг ячменя за 750 десятин лучшей бабельской земли, объединённой в единый участок!!! Не мешало бы уточнить, что реальная стоимость десятины земли в те годы была в 10 раз выше – 255-280 рублей. Таким образом, человек, скупающий по дешёвке земельные наделы поселян, пользуясь их бедственным положением, по определению не может быть «щедрым благотворителем и жертвователем». Во всех бессарабских газетах того времени регулярно печатались списки людей, жертвовавших денежные средства в помощь жителям губернии, попавшим в бедственное положение. За четыре года (1908–1911) мне ни разу в этих списках не встретилась фамилия Третьяченко. 

После провала на выборах в Государственную Думу 4-го созыва,  Арефа Третьяченко вернулся на свой хутор и организовал в Измаиле ссудо-сберегательное кредитное товарищество, в котором вся  власть была сосредоточена  в руках бывшего депутата Госдумы. В народе это товарищество получило прозвище «Тихий омут», так как все дела там делались «по-тихому», с соблюдением конспирации и при полном отсутствии гласности. Когда же на заседание этого товарищества пришёл референт газеты «Придунайский край» г-н Гофман, то его по приказанию того же г-на Третьяченко «попросили удалиться из зала собрания».  Господин Гофман удалился, и тут же написал фельетон, который и был напечатан в газете «ПК» (№ 407 за 02.07.1914 г.). Именно из этого фельетона взята фраза: «…творил он много, но в тиши, стараясь, чтобы правая рука (рядовые члены товарищества) не знала, что делает левая рука (сам Арефа Третьяченко)».

В июле 1914 г. началась Первая мировая война. В конце июля в Измаиле был организован «Комитет первоначальной помощи» семьям запасных нижних чинов и ополченцев, призванных на действительную военную службу по мобилизации. Комитет обратился к жителям Измаила внести посильную каждому лепту и уменьшить тем самым нужду оставшихся без кормильцев жён и детей защитников Отечества. Начались добровольные сборы пожертвований, фамилии жертвователей ежедневно печатались на страницах газеты «ПК». И вот тут фамилия Третьяченко всплывает ещё раз. В газете «Придунайский край» за 05.08.1914 г. в колонке «Помощь семьям призванных под знамёна» я читаю: «За вчерашний день в редакцию поступили пожертвования… от следующих лиц:  от Георгия Васильевича Шопова – 200 руб.;  от Георгия Матвеевича Шопова – 100 руб.;                                                                    от Дмитрия Фёдоровича Тульчианова – 100 руб.;   от семейства Захариади – 500 руб.;  от старосты Св. Покровской церкви Арефы Эммануиловича Третьяченко – 88 руб. 13 коп.».

Меня как-то удивила сумма пожертвования Арефы. Первая мысль была, что он вычел 12% подоходного налога. А вторая, более реальная, что он сдал от своего имени так называемый «церковный кружечный сбор». И это вероятнее всего. Этот факт также говорит не в пользу «щедрого жертвователя» Арефы Третьяченко. 

А что до «храброго до произвола» (сочетание этих двух слов мне совершенно непонятно) помещика Арефы Третьяченко, то он защищал свою семью и своё имущество. Автору статьи напомню, что в конце 1917 – начале 1918 годов в Бессарабии не было никаких «большевистских банд», а были разоруженные румынскими войсками русские солдаты 6-й армии,  которые, сбившись в отдельные группы, пробивались к себе домой,  в Россию.  Об этом в своих воспоминаниях писали русские солдаты на страницах журнала «Красная Бессарабия» № 1 за 1926 год. Возвращаясь к отчаянной храбрости Третьяченко при защите своего поместья, я позволю себе не поверить в «яростное сопротивление малочисленных защитников хутора против сотни(!) нападавших резервистов в течение трёх суток». Само по себе трёхдневное вооруженное столкновение в районе села Бабель - 

неординарное событие, которое должно было бы найти упоминание в измаильской городской газете «Придунайский голос». Я просмотрел газеты за декабрь 1917–январь 1918 года и нигде не нашёл даже слова об этом происшествии. Отсюда сам собой напрашивается вывод, что слухи о вооруженном столкновении на хуторе Арефы сильно преувеличены. В лучшем случае, это были мелкие стычки вооружённых защитников хутора против кучки безоружных солдат. 

В заключение надо отметить, что А.Э.Третьяченко очень повезло, что в конце января 1918 г. Южная Бессарабия была оккупирована Румынией. Благодаря этому он прожил долгую безбедную жизнь в кругу своей семьи и на своём хуторе в селе Бабель. В противном случае, его судьба была бы незавидной.

Юрий МОСКАЛЕНКО, сотрудник Российской национальной библиотеки