Первый бой как испытание на все оставшиеся годы

24 года назад именно в этот день последний советский воин покинул территорию Демократической республики Афганистан. Дата завершения самой масштабной и кровавой военной операции с участием советских войск стал днем вечной памяти погибших и чествования тех, кто сумел остаться в живых, выполнив свой интернациональный долг…

С семьей Вячеслава Работы я знакома уже порядка пяти лет, и хоть связывают нас больше, чем приятельские отношения, расспрашивать Славика о его службе в Афганистане, из которого он вернулся с очень тяжелым ранением, мне долгое время было неловко. Однако рассудив, что человек, который после такой травмы смог не просто оправиться, но и построить свою жизнь достаточно успешной, достоин публичного признания, я все-таки решилась. К моему удивлению, на интервью Славик согласился…

Вячеслав Работа, который является одним из создателей сети кабельного телевидения «Визит» в Измаиле (на сегодняшний день он соучредитель предприятия), вел к тому же достаточно активную общественную жизнь — и как активист Союза ветеранов Афганистана, и как депутат городского совета прошлого созыва. Правда, сегодня Вячеслав львиную долю времени отдает семье, в которой есть «где развернуться» — у него пятеро детей и уже подрастает внучка. По праздникам старшие дети приезжают из Киева, и тогда в большом доме Работ (который собственно и строился именно для таких моментов — полного сбора всего семейства) наступает оживление. 31 год назад, лежа на больничной койке госпиталя в Ташкенте, 19-летний Славик и помыслить не мог, что когда-нибудь в его жизни будут и любовь, и семья, и благополучие. Он лежал в огромном спортзале, переоборудованном под больничную палату, в котором умещалось восемьдесят раненных советских солдат, и не видел для себя никакого будущего…

Ранняя весна 1981 года. Вячеслав Работа получает повестку о призыве в армию. К этому моменту парень окончил Киевское речное училище и полгода работал в портофлоте. По времени призыва было ясно, что служба предстоит за рубежом, — Германия, Венгрия, Чехия. О перспективе попасть в ДРА думалось меньше всего. Тем более, что в Одессе на призывном пункте новобранцам и родителям, приехавшим провести мальчишек, было сказано: эту группу отправляют в ГДР. На борту гражданского авиасудна, в которое погрузили призывников, царило оживление: парни шутили, смеялись. Однако фраза стюардессы о том, что судно летит рейсом «Одесса-Ашхабад» разом прервала оживление. В салоне воцарилась мертвая тишина… «У трапа самолета нас встретили »Уралы« и взвод солдат внутренних войск с собаками, — вспоминает Вячеслав. — Очевидно, чтобы не допустить »разброда и шатаний« в наших рядах. Из Ашхабада уже поезд доставил нас в пересыльный пункт, в маленький городок Кызыл-Арват (Туркестанский военный округ), где велась подготовка к нашей отправке в Афганистан. Мыслей о том, чтобы избежать службы в ДРА, у большинства солдат не было. Конечно, политработники вели с нами продолжительные беседы, доказывали необходимость нашей миссии в Афганистане. Но наедине с собой, да и в узком кругу среди близких товарищей мы, необстрелянные бойцы, обсуждали, как это будет — участвовать в бою. И, конечно, чувство страха время от времени давало о себе знать… Это была не паника, а боязнь неизвестности. Уже потом я узнал, что страх накатывает до боя и после, когда уже все позади. Что во время боя он стирается совсем другими эмоциями и инстинктами. Когда этот момент наступил и я оказался на волосок от смерти, лицом к лицу с врагом, и вставлял в пустой магазин один патрон — для себя, на случай окружения, чтобы не попасть в плен, — я не испытывал никаких эмоций… А сейчас, хоть и прошло тридцать лет, я вспоминаю об этом с содроганием„.

Вячеслав был направлен для прохождения службы в Кабул, где располагалось множество советских воинских частей. А вокруг афганской столицы размещались воинские склады, в горах стояли боевые охранения. Посты выставлялись и днем, и ночью. Они нередко подвергались нападениям душманов.
— Перед первым боевым заданием (наша рота получила приказ выйти в горное охранение), мы узнали, что накануне пост советских солдат в соседнем охранении был вырезан душманами. В тот же день один из солдат, охваченный из-за услышанной истории приступом панического страха, совершил так называемый «самострел» — сам прострелил себе ногу. Рана была не опасной. Его командир оказался человечным: не стал писать на солдата рапорт, иначе после госпиталя тому «светил» дисбат. Правда, парню объяснили, что служба у него теперь будет совсем непростая. Но подобные случаи происходили крайне редко. Возможно, потому, что в девятнадцать лет трудно поверить в то, что подобное может произойти именно с тобой.
Сложнее всего было бороться со страхом во время ночного дежурства. «Иногда в темноте начинало казаться, что камни движутся», — говорит Вячеслав. Однако свой первый и единственный бой ему пришлось принимать днем.
Эту дату Слава запомнит на всю жизнь — 28 июля 1981 года. Трое солдат, которые несли на посту боевое дежурство днем, вышли на осмотр территории. Все казалось спокойным — окрестности осматривали из артиллерийских биноклей. «Мы не испытывали чувства опасности, возможно, поэтому и случилась беда, — рассказывает Вячеслав. — Внезапно со стороны кустарника, метрах в десяти от нас, застрочил пулемет… Я почувствовал сильный удар в область бедра, и одновременно инстинкт самосохранения толкнул меня в расположенный рядом ров. Этот ров меня и спас. Когда я опустил взгляд, то увидел, что правая нога абсолютно неестественным образом вывернута, в двух местах была видна перебитая кость, — враг стрелял разрывными пулями. Я поправил ногу, задвинул кость внутрь мышечных тканей, лег на живот и начал отстреливаться. Боли в области ранения я не чувствовал, только очень сильно жгло стопу, как будто её опустили в кипяток. Но в тот момент и боль, и страх — все притупилось, и мои ощущения сосредоточились на точке прицела. Я понял, что душманы хотят нас окружить и, видимо, внутренне настолько сопротивлялся этому, что откуда-то брались силы — и я стрелял, как сумасшедший… Наш сержант, Давлет Карагулов, лежал без сознания — пуля прошла ниже сердца и прострелила ему легкое. Второй солдат — Гена Катюха — был ранен в правую руку и отстреливался левой. Мы осознавали, что если в охранении не услышали стрельбу и нам не придут на помощь, то это конец. Было принято решение, что Гена побежит в сторону наших постов за помощью под прикрытием моего огня, а мне оставит свои магазины с патронами. Но отбежав метров двадцать, он упал. Я подумал, что он убит, но потом оказалось — Гена просто потерял сознание от полученной раны. Я остался один. Достал патрон, вложил его в пустой магазин и положил рядом с собой. Оказаться в плену в мои планы не входило… Стала сказываться большая потеря крови — как только наступала кратковременная тишина, у меня плыло перед глазами, и казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Но, увидев очертания врага, я тут же приходил в себя и снова начинал стрелять. Внезапно наступила тишина. Сквозь пелену я увидел, как душманы уходят. Оглянулся — с гор спускались наши »Уралы«. Когда из машин вышли наши солдаты и рассредоточились цепью, издалека снова застрочил вражеский пулемет. Я прислонился к дереву. А когда почувствовал на своем плече руку и услышал вопрос: »Ты как, солдат?«, — то потерял сознание… Я уже не слышал шум вновь завязавшегося боя, очнулся возле »Уралов«, рядом лежали Гена и Давлет. По дороге в кабульский госпиталь дико хотелось спать, но прибывший с бойцами лейтенант медицинской службы все время тормошил: «ребятки, миленькие, не засыпайте», — и подносил к лицу нашатырь. При такой потере крови уснуть, как мне объяснили, было равносильно смерти…
В операционной Давлета положили на соседний стол. Он был родом из Туркмении, мой ровесник, перед Афганом окончивший школу сержантов. Все попытки врачей спасти его оказались бессильными. Я увидел, как его накрыли простыней, и услышал фразу: «Умер"… После наркоза и операции я очнулся, спустя три дня».

В кабульском госпитале Слава провел полтора месяца. Он бесконечно благодарен нашим, советским медсестрам, которые сдавали кровь для его спасения. В позвоночнике у Славы застрял осколок гранаты, медики боялись его извлекать, ждали специалиста из Союза. Выяснилось, что осколок не задел спинного нерва, потому его успешно удалили. А вот с ногой дела обстояли намного хуже. Поначалу Слава не осознавал, насколько серьезны последствия ранения. Когда после двух операций врач сказал, что инвалидности не избежать, для 19-летнего парня это было шок. Он пытался вскрыть вены — прямо в многолюдной палате, под одеялом. Но медсестра вовремя почуяла неладное…
Самое страшное началось в ташкентском госпитале, куда Славу доставили для дальнейшего лечения. Здесь врачи заговорили о необходимости ампутации — началось загноение кости. Каждое утро во время обхода врач упрашивал: «Соглашайся, иначе начнётся гангрена». Но молодой парень не представлял, как будет жить без ноги, а потому от ампутации категорически отказывался. Тяжелей всего было видеть слезы матери, которая умоляла: «Соглашайся!». Ей-то сын нужен был живым. Слава замкнулся в себе. Угроза ампутации довлела над ним недели две. Кошмар оборвался октябрьским утром, когда в палату ташкентского госпиталя вошла группа офицеров с накинутыми поверх кителей белыми халатами. Это были врачи Ленинградской военно-медицинской академии, которые отбирали для своей клиники самых тяжелых раненных. Уже в обед Слава был в санитарном самолете, который направлялся в Ленинград…
Во время первого же осмотра в Ленинградском госпитале ему пообещали: ногу спасут, ампутации не будет. За этим последовало шесть операций и 4 года на больничной койке! Осмыслить это трудно — столько лет в молодом цветущем возрасте провести в госпитале! И знать, что инвалидности не избежать — всю жизнь предстояло быть «не таким, как все». Возможно, Слава так и не вышел бы из поглотившей его депрессии. Если бы не случай.
— Я только выписался из военно-медицинской академии, приехал к родителям в село. Мы попали на день рождения к кому-то из родственников. Во время застолья я вышел покурить, было уже темно. Следом за мной вышло еще несколько человек, в темноте они меня не видели. И я услышал их разговор — он был обо мне. «Ну, теперь его жизнь окончена, сопьется», — пророчили мне. Для меня это был шок. Я не спал ночь, дико злился. Но с другой стороны, услышанное разбудило во мне всепоглощающее чувство протеста. Я понял — нужно прекратить себя жалеть. Пора начать за себя бороться«.
Тем же летом Вячеслав поступил на вечернее отделение института холодильной промышленности, параллельно стал активно искать работу. И судьба ему все-таки улыбнулась — после продолжительных поисков его приняли на работу в измаильский порт учеником электромонтера. А через два года он стал инженером-электронщиком хозяйства связи на этом предприятии. Женился, в первом браке у него родилось трое детей. Чтобы содержать семью в середине девяностых Вячеслав занялся собственным делом — установкой, а затем — продажей спутниковых антенн. А в 1998-м году у него возникла идея о создании в Измаиле сети кабельного телевидения. Он нашел еще двух соучредителей — и так появилась фирма «Визит». Сегодня на вопрос, доволен ли он своей судьбой, Вячеслав отвечает утвердительно. «Я не проклинаю её, — говорит он. — Хотя был период, когда я впадал в крайности: от щемящей жалости к себе, когда хотелось первому встречному излить свою боль, до ненависти ко всем людям. Пока я не понял, что должен сам строить свою судьбу… Я очень боялся, что меня никто никогда не полюбит, что у меня никогда не будет детей. Сегодня у меня пятеро детей и меня любит удивительная женщина — моя жена».
С появлением интернета Слава пытался найти родственников своего погибшего сослуживца, Давлета Карагулова, но попытки зарегистрироваться на интернет-форуме в Туркмении остались безуспешными. А вот Гену Катюху он сумел найти. В позапрошлом году Слава вместе с женой Оксаной побывал у него в гостях в Новой Каховке.
Вячеслав Работа признался, что долгие годы не хотел вспоминать этот период своей жизни. Когда-то он принял для себя решение — забыть все это. А сейчас пришло переосмысление. И он решил рассказать. Память не должна стереть образ парня, который нес его, раненного, на себе к боевым машинам. Образ своего погибшего сослуживца. Медсестричек, которые сдавали для него кровь. Всех деталей этой истории, в которой желание жить все-таки одержало победу…